XL.
Сквозь целый мир любви живут приданья.
Я их не отрицаю - речь её
Я в детстве раннем слышала своём,
Её цветов парит ещё дыханье.
С улыбкою гяуры, мусульмане
Ей машут вслед, когда она пройдёт.
И Полифем, забыв любовь, уйдёт,
Раскалываться лишь орех не станет,
И о любви не вспомнит никогда,
Возненавидев иль забыв так просто.
Но Вы, родной мой, любите не так -
Вы ждать готовы сквозь печалей прозу
И скорым час любви считать, когда
Другие восклицают: "Слишком поздно!"
Сквозь целый мир любви живут приданья.
Я их не отрицаю - речь её
Я в детстве раннем слышала своём,
Её цветов парит ещё дыханье.
С улыбкою гяуры, мусульмане
Ей машут вслед, когда она пройдёт.
И Полифем, забыв любовь, уйдёт,
Раскалываться лишь орех не станет,
И о любви не вспомнит никогда,
Возненавидев иль забыв так просто.
Но Вы, родной мой, любите не так -
Вы ждать готовы сквозь печалей прозу
И скорым час любви считать, когда
Другие восклицают: "Слишком поздно!"
XL. (дословный перевод)
О, да! они любят сквозь весь этот наш мир!
Я не стану отрицать любовь, зовущуюся любовным поверием
Я слышала любовь говорила в моём раннем юношестве,
И после этого, не так давно, но что цветы,
Тогда собранные, всё ещё пахнут. Мусульмане и Гяуры
Бросают платки с улыбкой и не испытывают жалости
Для каких-либо рыданий. Полифема белый зуб
Соскальзывает с ореха, если, после частых дождей,
Скорлупа слишком гладкая, и не слишком многое
Изменит вещь, названную любовью, на ненависть
Или, иначе, на забвение. Но Вы не такой
Поклонник, мой Возлюбленный! Вы можете ждать
Сквозь печаль и болезни, чтобы привести души к соприкосновению,
И думать, что это скоро, когда другие кричат: "Слишком поздно!"
О, да! они любят сквозь весь этот наш мир!
Я не стану отрицать любовь, зовущуюся любовным поверием
Я слышала любовь говорила в моём раннем юношестве,
И после этого, не так давно, но что цветы,
Тогда собранные, всё ещё пахнут. Мусульмане и Гяуры
Бросают платки с улыбкой и не испытывают жалости
Для каких-либо рыданий. Полифема белый зуб
Соскальзывает с ореха, если, после частых дождей,
Скорлупа слишком гладкая, и не слишком многое
Изменит вещь, названную любовью, на ненависть
Или, иначе, на забвение. Но Вы не такой
Поклонник, мой Возлюбленный! Вы можете ждать
Сквозь печаль и болезни, чтобы привести души к соприкосновению,
И думать, что это скоро, когда другие кричат: "Слишком поздно!"
XL.
Oh yes! they love through all this world of ours!
I will not gainsay love, called love, forsooth
I have heard love talked in my early youth,
And since, not so long back, but that the flowers
Then gathered, smell still. Mussulmans and Giaours
Throw kerchiefs at a smile, and have no ruth
For any weeping. Polypheme's white tooth
Slips on the nut, if after frequent showers
The shell is over-smooth; and not so much
Will turn the thing called love, aside to hate,
Or else to oblivion. But thou art not such
A lover, my Beloved! thou canst wait
Through sorrow and sickness, to bring souls to touch,
And think it soon when others cry "Too late."
Oh yes! they love through all this world of ours!
I will not gainsay love, called love, forsooth
I have heard love talked in my early youth,
And since, not so long back, but that the flowers
Then gathered, smell still. Mussulmans and Giaours
Throw kerchiefs at a smile, and have no ruth
For any weeping. Polypheme's white tooth
Slips on the nut, if after frequent showers
The shell is over-smooth; and not so much
Will turn the thing called love, aside to hate,
Or else to oblivion. But thou art not such
A lover, my Beloved! thou canst wait
Through sorrow and sickness, to bring souls to touch,
And think it soon when others cry "Too late."