XXXV.
Когда оставлю всё я ради Вас,
Готовы ли всему Вы быть заменой?
Не буду ли скучать я повседневно
По ласке и теплу домашних фраз?
Не будет ли казаться каждый раз
Мне странным созерцать другие стены
И восприимчивые к переменам
Глаза портретов не осудят нас?
Любовь не так легко завоевать,
Но горе победить ещё труднее.
Я горевала, оттого принять
Любовь такую будет тяжелее.
Но Вы любите, ладно? И, обняв,
В широком сердце спрячьте поскорее.
Когда оставлю всё я ради Вас,
Готовы ли всему Вы быть заменой?
Не буду ли скучать я повседневно
По ласке и теплу домашних фраз?
Не будет ли казаться каждый раз
Мне странным созерцать другие стены
И восприимчивые к переменам
Глаза портретов не осудят нас?
Любовь не так легко завоевать,
Но горе победить ещё труднее.
Я горевала, оттого принять
Любовь такую будет тяжелее.
Но Вы любите, ладно? И, обняв,
В широком сердце спрячьте поскорее.
XXXV. (дословный перевод)
Если я оставлю всё ради Вас, обменяетесь ли Вы
И будете ли всем для меня? Не буду ли я никогда скучать
По домашнему разговору, и благословению, и простому поцелую,
Который приходит к каждому по очереди, и не буду ли считать это странным
Глядя вверх, что мой взгляд падет на другой ряд
Стен и полов, другого дома, чем этот?
Более того, заполните ли Вы мной то место, которое
Заполнено мертвыми глазами, слишком чувствительными, чтобы знать перемены?
Это тяжелее всего. Если завоевание любви испытывало,
Победа над горем испытывает больше, как все вещи подтверждают.
Ведь горе в самом деле есть любовь, и горе помимо этого.
Увы, я горевала, поэтому меня любить тяжело.
Всё же любите меня -- будете Вы? Откройте Ваше сердце широко
И сложите внутри мокрые крылья Вашей голубки.
Если я оставлю всё ради Вас, обменяетесь ли Вы
И будете ли всем для меня? Не буду ли я никогда скучать
По домашнему разговору, и благословению, и простому поцелую,
Который приходит к каждому по очереди, и не буду ли считать это странным
Глядя вверх, что мой взгляд падет на другой ряд
Стен и полов, другого дома, чем этот?
Более того, заполните ли Вы мной то место, которое
Заполнено мертвыми глазами, слишком чувствительными, чтобы знать перемены?
Это тяжелее всего. Если завоевание любви испытывало,
Победа над горем испытывает больше, как все вещи подтверждают.
Ведь горе в самом деле есть любовь, и горе помимо этого.
Увы, я горевала, поэтому меня любить тяжело.
Всё же любите меня -- будете Вы? Откройте Ваше сердце широко
И сложите внутри мокрые крылья Вашей голубки.
XXXV.
If I leave all for thee, wilt thou exchange
And be all to me? Shell I never miss
Home-talk and blessing, and the common kiss
That comes to each in turn, nor count it strange,
When I look up, to drop on a new range
Of walls and floors... another home than this?
Nay, wilt thou fill that place by me which is
Filled by dead eyes, too tender to know change?
That's hardest! If to conquer love has tried,
To conquer grief tries more... as all things prove:
For grief indeed is love, and grief beside.
Alas! I have grieved, so I am hard to love -
Yet love me - wilt thou? Open thine heart wide,
And fold within the wet wings of thy dove.
If I leave all for thee, wilt thou exchange
And be all to me? Shell I never miss
Home-talk and blessing, and the common kiss
That comes to each in turn, nor count it strange,
When I look up, to drop on a new range
Of walls and floors... another home than this?
Nay, wilt thou fill that place by me which is
Filled by dead eyes, too tender to know change?
That's hardest! If to conquer love has tried,
To conquer grief tries more... as all things prove:
For grief indeed is love, and grief beside.
Alas! I have grieved, so I am hard to love -
Yet love me - wilt thou? Open thine heart wide,
And fold within the wet wings of thy dove.