XII.
Любовь, горжусь я коей, несомненно,
Когда к брови поднялась из груди,
Большой рубин короной нарядив,
Мою признала внутреннюю ценность,
Она - предел моей цены немалый.
Я не любила б, Вы не научи,
Когда впервые наших глаз лучи
Слились, когда любовь любовь позвала.
И оттого я не могу о ней
Сказать, как о своей прекрасной силе:
Мою больную душу со своей
На трон Вы золочённый усадили,
И я люблю (О, будь душа скромней!)
Лишь Вам благодаря, любимый... милый.
Любовь, горжусь я коей, несомненно,
Когда к брови поднялась из груди,
Большой рубин короной нарядив,
Мою признала внутреннюю ценность,
Она - предел моей цены немалый.
Я не любила б, Вы не научи,
Когда впервые наших глаз лучи
Слились, когда любовь любовь позвала.
И оттого я не могу о ней
Сказать, как о своей прекрасной силе:
Мою больную душу со своей
На трон Вы золочённый усадили,
И я люблю (О, будь душа скромней!)
Лишь Вам благодаря, любимый... милый.
XII. (дословный перевод)
И вправду, эта самая любовь, которая является предметом моей гордости,
И которая, поднимаясь вверх из груди к брови,
Короновала меня рубином большим, достаточно
Для того, чтобы привлечь глаза людей и доказать внутреннюю ценность.
Эта любовь даже великий предел всей моей стоимости.
Я не должна была любить к тому же, если бы Вы
Не подали мне примера, не показали бы мне как,
Когда впервые Ваши искренние глаза встретились с моими,
И любовь позвала любовь. И, следовательно, я не могу говорить
О любви, даже как о моей собственной хорошей вещи:
Ваша душа схватила мою, всю бледную и слабую,
И посадила подле Вас на золотой трон.
И то, что я люблю (О душа, я должна быть кроткой!) -
Это лишь благодаря Вам, кого единственного я люблю.
И вправду, эта самая любовь, которая является предметом моей гордости,
И которая, поднимаясь вверх из груди к брови,
Короновала меня рубином большим, достаточно
Для того, чтобы привлечь глаза людей и доказать внутреннюю ценность.
Эта любовь даже великий предел всей моей стоимости.
Я не должна была любить к тому же, если бы Вы
Не подали мне примера, не показали бы мне как,
Когда впервые Ваши искренние глаза встретились с моими,
И любовь позвала любовь. И, следовательно, я не могу говорить
О любви, даже как о моей собственной хорошей вещи:
Ваша душа схватила мою, всю бледную и слабую,
И посадила подле Вас на золотой трон.
И то, что я люблю (О душа, я должна быть кроткой!) -
Это лишь благодаря Вам, кого единственного я люблю.
XII.
Indeed, this very love which is my boast,
And which, when rising up from breast to brow,
Doth crown me with a ruby large enow
To draw men's eyes, and prove the inner cost,...
This love even, all my worth, to the uttermost,
I should not love withal, unless that thou
Hadst set me an example, shown me how,
When first thine earnest eyes with mine were crossed
And love called love. And thus, I cannot speak
Of love even, as a good thing of my own.
Thy soul hath snatched up mine all faint and weak,
And placed it by thee on a golden throne, -
And that I love, (O soul, I must be meek!)
Is by thee only, whom I love alone.
Indeed, this very love which is my boast,
And which, when rising up from breast to brow,
Doth crown me with a ruby large enow
To draw men's eyes, and prove the inner cost,...
This love even, all my worth, to the uttermost,
I should not love withal, unless that thou
Hadst set me an example, shown me how,
When first thine earnest eyes with mine were crossed
And love called love. And thus, I cannot speak
Of love even, as a good thing of my own.
Thy soul hath snatched up mine all faint and weak,
And placed it by thee on a golden throne, -
And that I love, (O soul, I must be meek!)
Is by thee only, whom I love alone.